В военном билете жителя Маркса Николая Медовкина записано: «За время пребывание в Чернобыле получено 0,16 рентген». Эти намеренно заниженные данные, точно отговорка, чтобы впоследствии у любопытных не возникало лишних вопросов. С самого начала трагедия на Чернобыльской АЭС была окутана паутиной лжи. 

«Меня призвали в апреле 1989 года. Казалось бы, к тому времени об аварии в Чернобыле в нашей стране знали все. Но истинной правды не знал никто… В военкомате сказали, что нас отправляют на сборы, а куда именно – неизвестно. Мне тогда было уже сорок лет. Я жил в Душанбе, работал строителем, и ни о каких военных сборах и не помышлял. О том, что нас везут в Чернобыль, мы узнали в самый последний момент, практически перед посадкой на поезд. Все были поражены! Один мой товарищ настолько близко к сердцу принял эту весть, что за время поездки поседел. В прямом смысле! Сам он был брюнет, но к концу поездки стал совершенно белым! Отказников нашлось много. Некоторые, несмотря на риск, сбежали с поезда во время пересадки в Волгограде.

В Чернобыле я работал по своей прямой специальности. Из Припяти привезли мрамор от разобранного театра оперы и балета, вот из этого материала мы строили памятник погибшим пожарным на территории самой станции, разбивали мемориальную аллею. У центрального входа в середине фонтана в качестве «вечного огня» была установлена статуя Прометея, тоже привезённая из Припяти.

Помню, что общее состояние людей было тревожным, напряжённым. Но при этом мы лезли буквально во все дыры. Я, например, работал и на девяностой отметке реактора, и в его подвалах, где мы снимали старую краску, а затем маляры заново перекрашивали все поверхности. И хотя все ликвидаторы получили специальные накопители – аппараты, поглощающие радиацию, как выяснилось позже, многие из них были попросту неисправны: просроченные или бракованные.

Последствия пребывания в Чернобыле я ощутил не сразу. А когда появились первые признаки, меня положили на обследование в больницу. Тогда в нашей стране ещё не было радиационных центров, где бы лечили таких как я. Врачи только руками разводили. Да и в документах не знали, что написать о моей болезни. У меня есть такая запись: инвалид второй группы в связи с увечьями, полученными в Чернобыле. А мои увечья – это результат большой дозы радиации.

Во время развала Советского Союза я вместе с семьёй был вынужден покинуть Душанбе. В Марксовском районе живу с 1996 года. Много горя пришлось пережить мне за это время, да и несправедливости много узнать. Но, знай я в те годы всё это наперёд, всё равно поехал бы в Чернобыль. Потом что был и остаюсь патриотом своей страны!»