Сменить на время обстановку, оторваться от мелкой местечковости тем и событий, посмотреть на мир шире — это всегда полезно. А тут ещё: древний город с миллионным населением, Мамаев курган, Родина-мать, музей-панорама Сталинградской битвы — это просто клад для туристов.

Но ехали мы в город-герой не отдыхать, хотя экскурсию для нас гостеприимные коллеги, конечно, запланировали. Главной целью было обсуждение за круглым столом актуальных вопросов патриотического воспитания. Тема нашей встречи так и называлась: "Медиаобраз региона как фактор формирования патриотизма". 

Вот, вроде, и правильно сказано, точно и даже коротко. Имеется в виду: как те статьи-сюжеты-фильмы, которые рождаем мы, журналисты, и из которых в представлении людей складывается портрет твоей малой родины, влияют на твоё собственное отношение к ней, любимой, и на отношение твоих земляков. А всё равно: произнеси вслух такую фразу — медиаобраз… фактор... Как-то сложно звучит, сухо, научно, а от того кажется, что неискренне.

Рассуждать о патриотизме на высоком языке социологии — дело учёных и политиков. На остальных эти "умные слова" нагоняют скуку, утрачивая от чрезмерности повторений своё высокое значение и мудрость. И дело вовсе не в отсутствии у наших граждан патриотизма. Просто самое исконно-важное человек воспринимает душой, а казённые фразы легко распознаёт, и как шелуху, отметает в сторону. 

Однако из года в год повторяется: чем ближе к какому-нибудь памятному событию, тем неизбежней и навязчивей становится пафос его информационного шлейфа. И тем громче звучит потом тишина. Это стало одной из примет нашей эпохи, вошло в современный фольклор. Несложно догадаться, почему мероприятия к той или иной дате в кругу организаторов так и называют: "датские мероприятия".

Так что теперь — не проводить их, не заниматься патриотическим воспитанием, замолчать? Конечно, нет — проводить, заниматься, говорить. Только вот как, какими словами? 

В общем, обсуждение "патриотической темы", что называется, давно назрело, и потому я обрадовался возможности поговорить об этом с коллегами: а что они на сей счёт думают? Особенно те, кто живёт в городе незабываемой воинской славы.

Символично, что обсуждение происходило в городе, который прославил себя героической обороной, но не сдался врагу. Невероятна цена этой победы, но она переломила сам ход великой войны.

Диалоги журналистов в своём кругу, это, конечно, не момент истины, не последняя инстанция, и обычно они остаются внутри профессии. Но в этих размышлениях проясняются существующие точки зрения, которые со временем ложатся в основу будущих публикаций. 

Почему они именно такие, зачем надо быть искренним, как журналисты понимают свою задачу, что считают важным, во что верят, или не верят сами? Им слово, пусть скажут.

— Пока живы ветераны, пока можно лично поговорить с участником событий, делай это. Мы, журналисты, должны успеть записать, запечатлеть, заархивировать. Это же ценность величайшая.

— Мы удивляемся, почему ветераны не ходят по школам. Да они уже не могут ходить! А журналисты пишут на исторические темы, пишут о ветеранах, мы ходим к ним сами, слышим их рассказы из первых уст. Так давайте придём в школу и перескажем это детям. 

— Я учился в школе и всю жизнь на одной правде, а потом она стала другая. Что делать, когда открываются новые архивные документы, связанные с войной, и история, которую преподавали моему поколению, меняется? Вот подумайте об этом: ещё много есть документов, которые не открыты. 

— У нас богатый плёночный архив, записанный в первоисточниках — голоса военачальников, знаменитых людей, их выступления на пуске больших строек. Это сводки Совинформбюро, звучали они тогда из Куйбышева, не из Москвы, и потом великий диктор приезжал к нам, в Волгоград, и у нас их перечитывал. Этот архив полностью сохранён, мы его оцифровали. Но дело в том, что голоса звучат только к каким-то датам, а когда дата отдаляется, архивы забыты, это плохо. 

Впрочем, оказывается, проблема современной журналистики ещё и в том, чтобы суметь найти этим голосам правильное место и время в эфире. У меня был эпизод, когда один известный человек после своего выступления поставил песню "Вставай, страна огромная". Тут же слушатели стали звонить: а что, война началась? Потому что это та песня, которая звучит только по определённому поводу, и надо учитывать эту особую специфику.

— Когда в Ленинградской области был создан батальон для разминирования Синявских болот, я задавал себе вопрос: правильно это или нет? Да, правильно, потому что гражданское население эту функцию выполнить не может. Но тогда примите закон, который позволил бы нашим гарнизонам принимать участие в этой работе. А то мы говорим: "чёрные копатели", нашли оружие, награды, танк, разобрали, продали-перепродали… 

Можно сколько угодно развивать музей, проводить акции, строить патриотический центр Победа — и это всё надо делать! Но пока не будет захоронен последний солдат, патриотизма в России не будет. Пока на уровне страны нет закона, который бы разрешил местным администрациям финансировать содержание памятников. Потому что воевали люди за державу. Мой отец погиб в Прибалтике, а государство переложило заботу о  сохранении его могилы на фермера.

У нас в дальнем селе мальчишки как-то удрали с уроков, побежали собирать первоцвет — и наткнулись на братскую могилу, которая нигде не была на учёте. С помощью людей поставили мы там памятник. Но сколько их? Мне говорят, не надо. А я говорю, надо! И когда мой сын спустя 70 лет нашёл могилу моего отца, я ещё раз убедился, что надо.

Саратов не воевал, но у вас много солдат. Давайте вместе с Самарой, Астраханью поднимем эту тему. Когда возникает критическая масса конструктивной критики, она перерастает в дело.

— Вы считаете, что патриотизм — это, прежде всего, память о войне?

— Патриотизм, это когда все мы хорошо живём, когда нет нищих. Но я говорю, прежде всего, об обязанности государства сохранить память в том виде, как положено. Это святой долг, гражданская миссия государства. В станицу Букановскую меня пригласили на перезахоронение. Подвели к обелиску. Я читал фамилии и обомлел: там захоронен двоюродный брат моего отца, и вот только сейчас это обнаружено. Но сейчас я могу с гордостью сказать внуку: "Ефим, посмотри внимательно, государство не забыло"!

— Наш маленький район с населением 13 тысяч человек дал Родине десять(!) Героев Советского Союза, причём сразу трое — из одного села, оно называется Донгуз, мы его зовём "геройское село". А погибли 2156 человек. Это огромная цифра, половина из всех, ушедших на фронт, и о судьбе каждого пятого вообще ничего неизвестно. Чтобы узнать хоть что-то и внести данные в Книгу памяти, понадобилось 5-6 лет, тысячи запросов, на большинство приходили пустые ответы: данных нет. Но была воля, стремление и упорство. Так и тут: если мы хотим, чтобы сохранялась связь поколений, чтобы патриотизм был на страницах газет, нужна воля и труд.

— Долгое время считалось, что Гиммлера взяли в плен англичане. Но оказалось, что это не так — его в 45-м году пленил солдат Сидоров из Саратова. И наш ветеран журналистики собрал эту историю по крупицам из архивов и воспоминаний и издал книгу. Это большая работа. Как сделать, чтобы молодые журналисты поступали также, а не хватали лежащие на поверхности факты, которые порой оказываются лживыми? Какой должна быть мотивация? Мне кажется, что в первую очередь — честность, умение и совесть. Из этого складывается профессионализм, а он сродни патриотизму. 

— Мы работаем для общества, но в то же время сами являемся его частью. Давайте задумаемся, а насколько оно нуждается в том, о чём мы сейчас говорим? Тиражи жёлтых изданий больше. И всё же я уверена, что качественная журналистика востребована.

Виктор Виньков, гл.редактор газеты "Волгоградская правда": 

— В нашей профессии важно знать цену слову, но зачастую мы забываем об этом в погоне за рейтингом, тиражами и деньгами.

— А что надо сделать, чтобы СМИ не стряпали на заказ за деньги статью о политике, а по своей душе писали о судьбе ветерана?

— Чтобы журналист не писал заказуху, надо воспитывать, в том числе, и свой коллектив. Здесь все руководители прекрасно понимают, о чём речь.

Дискуссия получилась оживлённой, интересной, все свободно высказывали своё мнение, порой спорное.

К примеру, вот о чём сказал журналист одного из саратовских интернет-изданий, имени, к сожалению, не помню: 

— В нашем разговоре всё сводится к Великой Отечественной войне. Но почему мы не вспоминаем войну чеченскую, Афганистан? В древности было много войн, и что касается памяти, то был обычай: после выдающихся битв ставили деревянные памятники, и их не обновляли. Сгнил —  вот и всё, кто помнит, тот помнит. А для новых — новая война и новые деревянные надгробья. Так и у нас — у каждого поколения своя война.

Жаркие споры возникли по поводу, нужно ли журналисту учить читателя родину любить? От общественности нередко приходится слышать, что нужно. Журналисты думают иначе: читатели не признают менторский тон, а внуки ветеранов газет, увы, не читают.

— Семья и школа пусть воспитывают!

— Не надо учить любить родину. Надо давать газетную площадь тем, кто родину любит и имеет, что сказать. Если журналисты редко пишут об истории края, о событиях давних, то об этом с охотой пишут люди, которые этим занимаются, и хотят об этом рассказывать: краеведы-любители, местные жители. Они увлечены, и надо просто предоставлять им возможность. 

— Заступлюсь за журналистов: мы ничего не должны, мы должны только информировать и не врать, вот и всё. А патриотизм начинается с малого. 

— Трудовые достижения, спортивные победы, всё то, что в коллективном сознании воспринимается как элемент сплочения, это тоже патриотизм.

В общем, журналисты информируют, причём — взрослое население, а уже взрослые, в свою очередь, должны суметь объяснить всё своему ребёнку. Поскольку молодая душа, только начинающая свой жизненный путь, не поверит печатному слову, даже если прочитает статью. Ведь рядом есть живые слова и примеры сверстников и родителей, они гораздо доходчивей.

Не будем подводить итог этой дискуссии: тема патриотического воспитания вечная, и в ней ещё многое недосказано. Потому мы не раз вернёмся к этому на страницах районной газеты. А что по этому поводу думают наши читатели?