Как-то от скуки я попыталась систематизировать воду, падающую с небес, по временам года и ассоциациям. И вот осенний дождь навеял мне мысли о давней старине и забытом голландском мастере, который в своих простых по сюжету картинах воспел обычную повседневность и домашний быт, с необычной поэтичностью показал суть единства человека и окружающей его среды. Ян Вермеер – он прожил в небольшом городке возле Гааги всего 43 года, познал взлёт и забвение, умер в нищете и был «открыт» вновь спустя два столетия. И в каждой из его картин – загадка.

Неторопливо перестукивают капли по подоконнику, а мне слышится спокойный голос неведомого рассказчика. Он повествует о таком же, как сегодня, сентябрьском утре, где-то во второй половине XVII века, Голландия, городок Делфт. 

Художник вошёл в свою мастерскую и приник к окну, заворожённый цветами неба – в вышине переливались жемчуга. Оттенки серебристо-серого, лилового и чуть-чуть розоватого в том месте,

где солнце пытается бороться с дождевой тучей. В воде канала, протекающего вблизи дома, отражается торговец, он давал зелень и птицу для натюрморта и теперь явился за долгом. Натюрморт съеден ещё на прошлой неделе, как только переместился на холст. А теперь настала пора платить по счетам. 

Хозяйка, накрывшись тёмной шалью, отчаянно бранится с торговцем на крыльце. Увы, в кошельке едва наберётся на пучок петрушки. Заказчики картин помалкивают или передают через слуг, что больны и не могут принять. Так что все зависят друг от дружки: художник от заказчиков? торговец зеленью от  художника.  А небо так и просится на холст, несколько метров которого тоже взяты в долг. 

Но вернёмся в наше время…. Жизнь под дождём призрачна. Всё вокруг зыбко и нереально. Кажется, что все люди попрятались от непогоды, уткнулись носами в телевизоры и, расслабившись, потягивают горячий чаёк. Иногда я тоже люблю зарыться во

флисовый плед, включить какой-нибудь старый добрый фильм и отпустить волю в свободное плавание. Никто не должен тревожить меня в эти священные минуты. Телефон отключен. Меня для целого мира просто не существует. 

Но в День Переливающихся Жемчугов, когда дождь стоит под окном с руками, полными подарков, разве можно оставаться дома! Я надеваю крепкую обувь, беру свой верный зонт и мчусь вниз по лестнице, точно на свиданье. 

Подарок первый. На меня обрушивается запах мокрой земли и горькой, опавшей листвы. Это лучше всех французских духов! Как жаль, что ни один парфюмер на свете не ищет формулы для создания, вернее – воспроизведения этого волшебного запаха. Ведь придумали же химические аналоги ароматов хлеба, шоколада, сена. А я бы стала первой покупательницей духов под названием «Дождь». И, может быть, единственной.

Подарок второй. Стук капель, падающих на зонт, постепенно начинает складываться в мелодию. И никогда она не бывает одинаковой! В зависимости от настроения я могу быть просто слушательницей, а могу стать соавтором дождя. Для этого нужно лишь не лениться и вовремя схватить за хвостик юркие строчки. Они, конечно, не спешат ко мне, то и дело увиливая. Бывает, что удачно прикидываются колючим ёжиком каштана, прячутся в рябиновой кисти или накрепко прицепляются к деревянному замшелому забору. Оторвать их от него, одновременно придерживая плечом зонтик, задача не из лёгких. Зато, наполнив строчками карман плаща, можно приступать к сочинительству. 

Как это делается? Так и быть, поделюсь секретом. Это похоже на сшивание пледа из разноцветных лоскутков. Основа уже есть – это мелодия дождя. К ней крепкими нитками крепится сначала одна строка, та самая, которой не сидится без дела в кармане. Пошарив рукой, достаёшь вторую, примериваешь её к первой и ждёшь, когда они найдут общий язык. Ни в коем случае нельзя допустить диссонанса, иначе вся работа пойдёт насмарку. Между прочим, при неудаче может рассердиться и сам дождь. Промолвив с досадой: «Да тьфу на тебя, неумеха!», он превратится в ливень, и тогда считайте, что день не удался. Хитрюги-строчки прекрасно знают об этом, а потому измываются, как хотят. Но у меня уже есть опыт. Думаю, что дождь горд нашими совместными работами. Правда, обнародовать их мы не спешим. Зачем? Пусть они останутся нашей маленькой музыкальной тайной.

В моём календаре День Переливающихся Жемчугов не стал единственным. Периодически он повторяется, приблизительно раз пять-шесть в год. Обычно в начале осени или поздней весной. О том, что он грядёт, я узнаю ночью. Раздаётся негромкий стук в окошко, я выглядываю и киваю головой мальчику-дождю. Он приближает своё лицо к стеклу, смешно расплющивает нос и гримасничает. Он всегда юн и бесшабашен. Иным и не бывает. И даже трудно себе представить, что он может состариться. В отличие от меня…